Обсуждаем, куда податься, когда вокруг станет совсем хреново. Приходим к выводу, что и в той, и в другой, и в третьей стране есть совершенно непреодолимые недостатки.

Ну, дорогая, — резюмирую, — до того, как станет совсем хреново, надо еще дожить.

Не устаю радоваться нашему новому чайнику. Мало того, что кипящая вода в нем подсвечивается голубым светодиодом, так в нем еще есть счетчик кадров налитых чайников и большая кнопка Reset.

Вот ведь, до чего техника-то дошла.

Какая-то сука, оказывается, зарегистрировала пряжка.ру.
Нет, нам не жалко, конечно, но имейте в виду — это не мы.

Исторические корни украинского борща

Все знают, что одно из величайших достижений украинской цивилизации — знаменитый малороссийский борщ. Не всем, однако, известна его роль в формировании нации укров, его происхождение и его влияние на древнюю украинскую цивилизацию.

История протоукров (а, следовательно, и всего человечества) фактически началась с изобретением протоборща. Этому бодрящему напитку из свеклы, имевшему чудодейственные свойства, протоукры и обязаны величием своей цивилизации. Несколько глотков этого волшебного питья вселяли отвагу в сердца укрских воинов, именно благодаря ему создавались шедевры укрской литературы и живописи, он и только он позволял возводить знаменитые, но, увы, ныне утраченные, циклопические сооружения, прославившие протоукров в веках.

Годы шли, протоукры расселялись по Земле. К сожалению, климатические условия далеко не везде позволяли выращивать основной (а, по некоторым данным, — и единственный) компонент этого волшебного напитка — красную свеклу. Вдали от отчего дома потомки протоукров пытались найти достойную замену буряку — но безуспешно. Мифология многих народов сохранила воспоминания об утраченном секрете. Вспомните, к примеру, историю про т.н. «мед поэзии» в скандинавских сагах.

Одна из наиболее удачных попыток воссоздать рецепт протоборща из местных ингредиентов имела место на Британских островах, где после долгих поисков была найдена технология приготовления этого напитка, позволяющая использовать вместо буряка некоторые местные эндемики. Увы, копия оказалась бледнее оригинала, что и привело, как мы знаем, к закату цивилизации пиктов, блестяще описанному Р. Л. Стивенсоном в его бессмертной балладе «Вересковый мед».

Не все ладно было и на изначальной родине укров. Слава протоборща вызывала зависть их соседей и постоянные попытки завладеть если не исходным рецептом — так хотя бы готовым продуктом. Теснимые с юга — турками, с севера — москалями и кацапами, с запада — ляхами и из-за черты оседлости — евреями, благородные укры вынуждены были изменять рецепт этого напитка, делая его возможно менее пригодным для употребления завоевателями. Так, в частности, москалями был добыт «рецепт» так называемого «борща московского», возникший благодаря неизвестному укрскому герою, в самый последний момент успевшему вылить в чашу с борщом приготовленную для свиней хряпу из вареного картофеля и капусты.

Во время набегов мусульман-турков борщ приходилось делать непривлекательным при помощи мяса или жира какого-нибудь нечистого, по мусульманским понятиям, животного, а при возникновении еврейской угрозы — еще и добавлять в напиток молоко или сметану. Со временем порча борща вошла в привычку (а кто знает, не прямо ли сейчас собирается напасть подлый враг?), а по прошествии многих веков угнетения — и стала традицией. Волшебные свойства протоборща были утрачены, а рецепт его — забыт.

Таким образом, мы видим, что в нынешнем борще, как в зеркале, отражается трагическая история цивилизации протоукров, ее неимоверный взлет и ее падение. Сегодня, когда народ Украины получил, наконец, долгожданную свободу и независимость, первейшей задачей, которую надо решить для возвращения укрскому народу былого величия, является воссоздания первоначального, чудесного рецепта протоборща, очистка его от всего чужеродного и наносного. Слава великому укрскому народу! Хай живе Украйна!

Едем вчера на концерт. Поскольку концерт немыслим без сопутствующего злоупотребления — едем в маршрутке. Группка гламурных девочек («глаза синенькие и пустенькие, как у котят») собирается выходить на углу Бухарестской и Фучика. И водителю, громко и эдак небрежно: «Остановите у университета!». Еле сдержался, чтобы не объяснить девушкам, что Университет в Петербурге — один, а этот их гуманитарный-профсоюзов — в народе называется Блядовником… каковым и является.

Зря сдержался. Вот, посмотрите, в комментариях у скачет анонимная студенточка из Блядовника. Судя по всему — та самая, которая интервью у Николая нашего Васильича брала.

На другом конце нашего большого двора срабатывает автомобильная сигнализация. В такт миганию аварийки красный «Форд» исполняет кланксоном «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой».

Ой.

Этот собор — мой. Самый первый собор, который я увидел в детстве. Еще в коляске меня возили гулять в Польский сад, и по дороге я видел силуэт собора. В отличие от Никольского, Петропавловского и, уж тем более, Исаакиевского, он был не параден — он просто всегда здесь был. Это самый большой дом моего детства.

Поднимаясь на коллонаду Исаакия с отцом, лазая по крышам с друзьями чуть позже, заходя к коллегам в высотки сейчас, я первым делом ищу Троицкий. Два пальца от него, между башенкой и трубой — мой дом

Троицкий почти дотушили. На остатках главного купола тлеют угли, западную башню еще проливают и кое-где в окнах видны сполохи. Главного купола у Троицкого больше нет. От купола северной башни остался обгоревший каркас, восточную, южную и северную удалось спасти. По крайней мере, судя по внешнему виду, но что там внутри — бог весть.

Измайловский без Троицкого смотрится дико. Дырка от вырванного зуба.

В Питере горит Троицкий собор. Точнее, сгорел.
Пятнадцать лет реставрации — псу под хвост.