О памяти места

Узнал сегодня, что в квартире на Фонтанке, у Лештукова моста, в которой прожила всю блокаду семья моей бабушки, на днях открылся сетевой алкомаркет.

О блокаде бабушка рассказывала довольно много, и все ее рассказы были так или иначе привязаны к этому месту — пулеметное гнездо, оборудованное в угловой комнате, и походы за «сладкой землей» (жженый сахар, впитавшийся в землю) на сгоревшие Бадаевские склады, и прорубь на Фонтанке, из которой брали воду для питья и мытья, и смерть ее родителей и сестры (похоронены на Волковом, в братской могиле), и хождение на работу — каждый день от БДТ до Марсова поля и обратно, и много чего еще.

Теперь в этой квартире магазин. И вот странно — и сеть эту я знаю и люблю, и радуюсь за родственников, удачно продавших квартиру, и, главное, понимаю, что в большинстве квартир на первых этажах в центре, в которых сейчас открываются магазины, кафе или салоны красоты, тогда, в блокаду, кто-то жил — и жил так же — а вот поди ж ты…


Зачем-то перечитал на ночь столяровский «Альбом идиота», курю и не могу уснуть.
Потрясающая, все-таки, вещь — одна из двух, вместе с «Вороном», самых любимых моих его книг. Но часто перечитывать не могу — тяжелейшая книга.

Только что пришло в голову, что финал «Альбома» чем-то очень близок к любимейшим, опять же, «Цветам для Элджернона» — но с точностью до наоборот. В «Цветах» распадается личность при неизменном мире, в «Альбоме» — так же стремительно и так же необратимо и жутко рушится мир вокруг личности.