О последствиях Старого Нового года

Кажется, у было такое выражение — «прекрасный, как новогодний пидорас». Она еще, помнится, объясняла, что у определенного типа пидорасов есть обыкновение под Новый год накраситься поярче, обсыпаться конфетти и блесточками, вложить в штаны и под грудь по паре воздушных шариков и пойти гулять по центральным улицам — приносить радость себе и людям.

Так вот, вчера мои соседи запускали по случаю Старого Нового года фейрверки с блесточками рядом с моей машиной, и сегодня я ездил по городу — прекрасный в точности как новогодний пидорас.

И, похоже, завтра тоже буду так ездить — времени помыть машину не было сегодня и не будет завтра.


О человеколюбии во всех его проявлениях

Как-то вечером мы с брутальным геологом М. (я про него уже рассказывал) решили немножко выпить. Сказано — сделано. Сели в ныне, кажется, почившей арт-рюмочной на Ломоносова (прекрасное было заведение, к слову сказать: бутерброды с икрой, несколько сортов хорошей водки — и только), немножко выпили и собрались к метро.

В какой-то момент я замечаю, что идущая впереди нас девушка оскальзывается (дело было зимой) и собирается падать. В три шага догоняю девушку, поддерживаю под локоток, замечаю, что девушка тоже слегка нетрезва, прошу ее быть осторожнее и собираюсь откланяться — а не тут-то было. Девушка мертвой хваткой впивается мне в руку и объясняет, что ей повезло встретить галантного кавалера, каковые кавалеры встречаются в наши трудные времена крайне редко, и своего шанса она не упустит. Поэтому мы сейчас с ней идем в ближайший бар, выпиваем еще по шотику а потом едем к ней домой, чтобы предаться там разнузданному разврату.

У меня были совершенно другие планы на вечер, о чем я немедленно и сообщаю — но девушка держит меня цепко и сообщает, что в бар можно и не ходить, но поехать к ней домой все равно придется. Брутальный геолог М., видя такое дело, издевательски машет мне рукой издали, откланивается, сволочь такая, и я с барышней остаюсь один на один. Делать нечего, — думаю, — доведу барышню до Садовой, поймаю ей машину а сам как-нибудь вывернусь.

И вот проходим мы с барышней мимо гей-клуба (на Ломоносова, почему-то, их великое множество), а у его дверей стоят два мужика — наружности, скажем так, не вполне соответствующей заведению. Обычные такие мужики, пролетарские. И пьяные в дугу.

— О! — говорит один из них, — извините, мужчина, а можно обратиться к вашей даме?
— Отчего ж нельзя, — отвечаю, — попробуйте.
— Девушка, извините нас, пожалуйста, за странный вопрос, но нет ли у вас случайно, губной помады и, если есть, не одолжите ли нам ее на минуточку?
— ?!!!

Выясняются подробности. Два достойных джентльмена приехали в Питер в командировку из какой-то неближней области — то ли из Тихвина, то ли из Киришей, закончили свои дела и решили хорошо провести остаток дня в культурной столице.

— Ну, сначала мы, конечно, в Эрмитаж сходили (!), на импрессионистов посмотреть(!!), потом в Русский музей (!!!), потом поужинали и решили еще погулять. А тут гей-клуб, прикинь, да? А мы ж в гей-клубе никогда не были, у нас такой пакости нет, слава богу, и надо ж сходить посмотреть, на пидоров-то. А тут на входе мужик стоит и не пускает — не пидоры вы говорит, и все. Мы, понятно, не пидоры, ты чо, но посмотреть-то хочется, и вона чо придумали — надо нам, значит, губы-то накрасить, а с накрашенными губами нас туда точно пустят. Так вот, девушка, нам бы помады немножко…

Девушка охотно соглашается им помочь, предлагает мужикам не только накрасить губы, но и навести полный мейк-ап, лезет в сумочку, отпускает мою руку и я ловко откланиваюсь, в самых изысканных выражениях желая всем троим успехов в предприятии и хорошего вечера.

Чем там у них кончилось — не знаю, но охранник гей-клуба, глядя на это представление, ржал так, что слышно было через двойное стекло.