Узнал сегодня, что в квартире на Фонтанке, у Лештукова моста, в которой прожила всю блокаду семья моей бабушки, на днях открылся сетевой алкомаркет.
О блокаде бабушка рассказывала довольно много, и все ее рассказы были так или иначе привязаны к этому месту — пулеметное гнездо, оборудованное в угловой комнате, и походы за «сладкой землей» (жженый сахар, впитавшийся в землю) на сгоревшие Бадаевские склады, и прорубь на Фонтанке, из которой брали воду для питья и мытья, и смерть ее родителей и сестры (похоронены на Волковом, в братской могиле), и хождение на работу — каждый день от БДТ до Марсова поля и обратно, и много чего еще.
Теперь в этой квартире магазин. И вот странно — и сеть эту я знаю и люблю, и радуюсь за родственников, удачно продавших квартиру, и, главное, понимаю, что в большинстве квартир на первых этажах в центре, в которых сейчас открываются магазины, кафе или салоны красоты, тогда, в блокаду, кто-то жил — и жил так же — а вот поди ж ты…
Все-таки это — параллельная реальность. Теперешний магазин не в той же точке расположен, а в ином слое, все-таки.
Пока стоит сам дом, пока жива память, пока Город жив…
Как-то так.
Я вот сегодня шла мимо дома своего детства, замедлила шаг, заглянула во двор через решетку ворот. Я не хочу знать ,кто теперь населяет ту огромную коммуналку. Достаточно, что она живет в моей памяти — и живы люди, ее населявшие.
Если даже и параллельная — эти реальности пересекаются очень близко.
Одно из окон комнаты, выходившей на переулок Джамбула и на Фонтанку, до сих пор заложено кирпичом.
Сентябрь сорок первого, готовились к уличным боям. Фонтанка — один из последних запланированных рубежей обороны. Пулеметная ячейка располагалась в угловой комнате, должна была простреливать с тыла Лештуков мост. Кирпичом было заложено второе, ненужное окно — и оно так и осталось.
Мой брат до сих пор живёт в той самой квратире, в которой мама, бабушка и прабабушка пережили зиму 41/42.
Друг долгое время (до 99 года) жилв коммуналке, где на большой кухне были расколотые плитки пола рядом с тем местом, где стояла буржуйка.
Моей семье повезло чуть меньше — бабушка эвакуировалась зимой сорок третьего в Подмосковье — в Раменское. Когда подлечилась — стала работать на лесозаготовке (сначала клали узкоколейку в лесу, потом, собственно, заготавливали лес), там и получила инвалидность (женщины не очень предназначены для переноски бревен, увы).
Вернулась в Питер в сорок пятом, вышла замуж за демобилизовавшегося старшину, получили комнату на Загородном — в прежней четырехкомнатной квартире на Фонтанке осталась жить ее сестра.
Но и в этой комнате, на Загородном, в углу комнаты на паркете — след от буржуйки. Как и в большинстве других комнат в центре города.